Медианасилие в кино и на телевидении

Кадр из фильма "Сияние" Стэнли Кубрика

«Насилие в массы!», - складывается ощущение, что именно под таким лозунгом живет сегодня массовый кинематограф, а больше него его сводный брат - телевидение.

 Медиажестокостью обеспокоен весь мир. Массовый и недалекий кинематограф воспроизводит насилие на экране, потому что это популярно — народ требует зрелищ, причем все более жестоких. Арт-хаус анализирует насилие, не чуждаясь его показать в подробностях. Приведу те имена и фильмы, которые знаю и в которых в мягкой или жесткой форме есть сцены жестокости:

• Стивен Спилберг («Челюсти», «Список Шиндлера»);
• Питер Джексон («Небесные создания», «Страшилы», «Милые кости»);
• Мартин Скорсезе («Злые улицы», «Мыс страха», «Банды Нью-Йорка»);
• Ридли Скотт («Чужой», «Гладиатор», «Ганнибал»);

  

  Квентин Тарантино считает, что насилие в кино полезно

• Квентин Тарантино, который считает, что насилие в кино есть благо: оно способствует душевному катарсису и «полезно для души» («Бешеные псы», «Бесславные ублюдки», «Джанго освобожденный»);
• Джоэл и Итан Коэн («Просто кровь», «Старикам тут не место»);
• Дэвид Финчер («Бойцовский клуб», «Семь», «Зодиак», «Девушка с татуировкой дракона»);
• Педро Альмодовар («Женщины на грани нервного срыва», «Возвращение», «Кожа, в которой я живу»);
• Франсуа Озон («Крысятник», «Криминальные любовники», «8 женщин»);
• Гаспар Ноэ («Необратимость»);

• 

  В триллере братьев Коэноов герой Хавьера Бардема
  убивает пневматическим  пистолетом, предназначенным
  для оглушения скота

  Дэвид Линч («Синий бархат», «Внутренняя империя»);
• Теренс Малик («Пустоши»);
• Дэвид Кроненберг («Автокатастрофа», «Оправданная жестокость»);
• Лукас Мудиссон («Лиля навсегда»);
• Михаэль Ханеке («Забавные игры», «Пианистка», «Белая лента»);
• Ларс фон Триер («Антихрист», «Догвилль»);
• «специалист» по насилию из Южной Кореи Ким Ки Дук («Пьета»);
• Алехандро Аменабар («Диссертация», «Открой глаза»);
• Тони Кэй («Американская история X”);
• Энди и Лана Вачовски («Матрица»);
• Кристофер Нолан, специалист по триллерам, которые я не смотрю (сплошные «темные рыцари»).

Это только те режиссеры и их творения, которых удалось сразу вспомнить. Промолчу про российский кинематограф (достаточно вспомнить Балабанова), промолчу про сериалы.

 В большинстве «кассовых» фильмов, где есть насилие, оно не является предметом разговора режиссера со зрителем, не является главной темой фильма. 

Чаще насилие — это то, что окружает героя, и оправдывает его

Герои фильма "Бесславные ублюдки" Квентина Тарантино
готовятся снять скальп с нациста

ответную жестокую реакцию. В фильме Тарантино «Бесславные ублюдки» вроде как сочувствуешь герою Тиля Швайгера, который славится тем, что снимает скальп с нацистов. В «Матрице» перестрелки тем более оправданы.

Конечно, на такие фильмы существуют возрастные ограничения: подростки и слабонервные не должны бы их смотреть. Однако кто это может гарантировать в мире, где есть Интернет?

 Недавно американские ученые опубликовали статью в журнале Pediatrics. В ней приводятся результаты исследования: ученые из Университета штата Огайо заключили, что за последние 60 лет уровень насилия в кино увеличился почти в 4 раза. Под руководством профессора Бреда Бушмена было проанализировано 915 кинолент, которые пользовались наибольшей популярностью в США с 1950 по 2012 годы. Как выяснилось, самыми популярными оказались фильмы, к просмотру которых подростки допускаются только с родителями. Именно в этой категории фильмов наблюдается увеличение числа сцен насилия, в частности – с применением огнестрельного оружия. Ещё в 1985-м фильмы данной категории практически не содержали таких сцен, но с середины 2000-х наметилась устойчивая тенденция к росту их числа.

 Это исследование подтверждают выбранные фильмы. Фильм Клода Лелуша «Мужчина и женщина» вышел в 1966 году. Его продолжение и фильм «Переход» вышли в 1986.

Жан-Луи Трентиньян и Анук Амэ в фильме "Мужчина и женщина" Клода Лелуша, 1966 год

Первый фильм Лелуша — история любви, где и насилия-то нет. Усмотреть его можно в истории гибели мужа Анны и жены Жана-Луи. Муж Анны, каскадер, гибнет на съемочной площадке. Однако эту сцену вряд ли можно назвать жестокой: во-первых, она длится пару мгновений, во-вторых, нет натуралистических подробностей - там, за взрывами, мы слышим лишь крик. А дальше возвращаемся из воспоминаний героини к порогу ее дома. «Страшнейшая авария», в которую попадает герой Трентиньяна, тоже не показана во всей красе. Лишь тело на медицинских носилках, немного крови на лице. И тем более нет в кадре самоубийства жены Дюрока. В этом фильме вообще нет агрессии. Хотя с тем, что насилия на экране в 60-е и 70-е годы в кинематографе вообще не было, я бы поспорила. Просто оно выполняло более благородную, что ли, задачу. В фильме 1960 года «Девичий источник»Бергмана тоже не самые приятные сцены изнасилования и убийства, хотя сняты они безупречно красиво. Но эти эпизоды не сняты только ради этих эпизодов, ради «экшена», ради шока. Режиссер транслирует идею преступления и наказания, а также фильм имеет религиозный подтекст. Это триллер 60-х держит в напряжении и современного зрителя, уже повидавшего многое. Сам Бергман признавал картину очень неудачной: «Это был мой самый восторженный период увлечения японским кино, я сам тогда чуть было не заделался самураем». Шведский режиссер подражал Куросаве, которому простительно восхищение самураями и эстетикой смерти по-японски. Но не показательно ли, что сегодня для многих критиков «Девичий источник» - вершина творчества Ингмара Бергмана? Смерть на экране, да еще и красиво снятая, да еще и со смыслом. 

Возьмем второй фильм Лелуша. О том, что кино стало жестче, можно судить по первой сцене погони на автомобилях. Спустя двадцать лет гонки сняты динамичнее, в них больше «крэша».

Если в первом фильме французского режиссера об автокатастрофе и самоубийстве жены главного героя сообщал голос диктора за кадром и это не сопровождалось картинкой, то теперь Лелушу этого недостаточно. О побеге маньяка из больницы мы не только слышим, но и видим эту сцену. Хотя, если сравнивать с сегодняшним кино, это в моем понимании уже не тянет на жестокость. Маньяк все-таки не Ганнибал Лектер, он всего лишь легонько стукает санитаров, а не откусывает им уши. Только пистолет в руках, никаких зверств, никакой кровищи. Хотя, кровища современного кино, возможно, с этого и начиналась. Аппетит приходит во время еды. Тревога возникает на фоне работы Анн Готье: её «женский фильм о войне» не пользуется популярностью, она сама говорит, что это «фильм не для вечерних развлечений» Наверное, фильм слишком «про любовь». Истории отношений мужчины и женщины (даже с грязными подробностями) теперь место только в театре. Аудитории кино и телевидения гораздо интереснее следить за маньяками. Маньяк на экране телевизора душит жертву полотенцем. Маньяк Корталь вырывается на свободу, и зрителя ведут за ним, показывая жертвы. Сцены жестокости не сняты в подробностях, но результаты мы уже видим на экране четко. Похоже, эта детективная линия с маньяком нужна Лелушу, чтобы оправдать, во-первых, фильм Анны, а во-вторых, свой собственный фильм. Критики поголовно ругают продолжение, где-то я встретила определение «ненужный сиквел». Может быть. Но возможно и другое: Лелуш подчеркнул (в этот раз очень топорно, но все же), что не смотря на моду, для кино нет ничего важнее, чем простые бесхитростные истории между мужчинами и женщинами. Нельзя идти на поводу у дурного вкуса аудитории.

 Фильм «Переход» очень плохой, но для темы насилия в искусстве иллюстративен. Снят он тоже в 1986 году. Похоже, в середине 90-х режиссеры стали остро ставить себе и зрителям вопрос: быть или не быть насилию на экране? Режиссер «Перехода» отвечает однозначно: не быть. Он, как и Лелуш, высказался однозначно: кино должно быть добрым. Его альтер-эго на экране — герой Алена Делона — известный мультипликатор. И даже под страхом смерти сына он не желает, чтобы его мультики превращались в пропаганду жестокости на земле.

К сожалению, таких «мультипликаторов» сегодня немного. Кино и телевидение стало отвратительно жестоким. Насилие превратилось в культ. Исключим только фильмы, где художники реально анализируют природу насилия, где оно — в эпицентре внимания (за образец можно взять «Заводной апельсин» Стэнли Кубрика). Остается надеяться, что скоро нам надоест наблюдать за казнями в прямом эфире и «разделочными досками» в кино, и мы вернемся... Только не в другую крайность (такую, как мир Лелуша или режиссера фильма «Переход», с розовыми пони), а в мир, адекватный тому, который у нас за окном.